Как Socrome, Хаким Идрисс завоевал имя в мире граффити, жанре, который стал для него трамплином для творческих экспериментов и самовыражения. Сегодня, живя в Дубае, Идрисс рассказывает о своем пути развития и преобразований: от открытия свободы каллиграфических линий граффити до недавнего перехода к абстрактной живописи.
В интервью с дубайским культурным аналитиком и журналистом Егором Шараем Хаким Идрисс, известный под псевдонимом Socrome, рассказывает о пути, который привел его от уличных стен с граффити к галерейным холстам по всему миру. Идрисс, известный тем, что сочетает выразительную силу каллиграфии с ритмичной энергией крупных настенных росписей, более двух десятилетий запечатлевает текучесть форм и спонтанность уличного искусства.
Егор Шарай: Какие ранние влияния и опыт сформировали ваше художественное становление?
Хаким Идрисс: Я всегда был чрезвычайно восприимчив к искусству в разных формах, не только к живописи и рисунку, в которых, конечно, чувствую себя наиболее уверенно и получаю удовольствие от самовыражения. Например, музыка всегда была для меня очень важна, и я многое от нее перенимаю. В этой выставке я решил придать работам музыкальную составляющую, дав каждой название песни, которую я слушаю. Трудно выделить конкретные влияния, но я вижу себя наследником всех великих художников, оставивших свой след в истории. Это не только примеры современного или традиционного искусства, но и влияние Ренессанса и высоко фигуративной живописи, которая произвела на меня глубокое впечатление. Поэтому я начал с очень фигуративного подхода к живописи и постепенно перехожу к абстракции. И, конечно, мое путешествие в мир граффити, с акцентом на каллиграфию и движение, также сильно повлияло на меня. Граффити — это коллективное искусство, хотя я уже не так активно занимаюсь этим, как раньше; сейчас я больше работаю в галереях.
ЕШ: Как со временем развивался ваш художественный стиль? Какие ключевые повороты были в вашей карьере?
ХИ: Я всегда был любопытен к живописи и рисованию, как и многие дети, но в отличие от других, я никогда не прекращал этим заниматься. Одним из поворотных моментов стало открытие граффити, особенно его каллиграфического аспекта, что открыло для меня новые возможности. Я почувствовал подлинную жажду свободы и самовыражения. Роспись больших настенных работ связывает тебя с материалом и окружающей средой, с людьми, живущими рядом. Мне посчастливилось познакомиться с разными культурами и людьми, что стало настоящим взрывом в моем пути — своеобразным «большим взрывом» моего творческого пути. Хотя граффити было основой, я не ограничиваю себя им. Сегодня я больше художник, стремящийся передать каллиграфическое и жестовое начало в абстрактной живописи, отходя от фигуративной базы. Еще одной вехой стало возвращение на мою родину, Коморские острова, где я помогал развивать искусство и передавал свои знания. В моем подходе к искусству, думаю, присутствует элемент активизма. Сейчас мой переезд в Дубай и сосредоточенность на студийной работе и холстах отмечают новый важный этап.
ЕШ: Как вы используете цвет и композицию, чтобы передать смысл и эмоции в своих работах?
ХИ: Цвет для меня очень важен, но в то же время не имеет значения. В ранних работах я больше сосредотачивался на контрастах, форме и движении, чем на цвете. Этот фундамент, основанный на каллиграфии, заложил основу моей работы, фокусируясь на сущности форм и движений. Цвет пришел позже, когда я уже выработал стиль линий и форм. Мне нравится создавать эффектные работы, и я все чаще использую минималистичную палитру из двух или трех цветов на холсте, иногда добавляю больше, если чувствую, что это нужно. Но я обожаю силу ограниченной палитры и стараюсь, чтобы каждая комбинация была яркой, передающей энергию и эмоции.
ЕШ: Как ваше коморское происхождение влияет на ваше творчество, и как вам удается совмещать культурные корни с современными художественными практиками?
ХИ: Это центральная часть моей работы, осознанно или нет. На протяжении многих лет мой творческий псевдоним был «Socrome,» анаграммой слова «Комор» (Comoros). Работа с идентичностью, или даже с идентичностями, — это тема, которую я давно исследую. Чем больше я ее исследую, тем больше понимаю ее богатство. Идентичность — не статична; она многослойна и подвижна. Мои коморские корни составляют основу того, кто я есть, и я одновременно принимаю их такими, какие они есть, и какими они не являются. Мое коморское происхождение особенно важно для меня, поэтому я чувствую прочную связь с Коморами — небольшой, но культурно богатой страной на пересечении арабских, исламских, африканских, французских и островных влияний. Я стремлюсь к игривому и нестереотипному подходу, освобождаясь от условностей. Последние работы о культурном наследии ОАЭ, представленные на этой выставке, особенно близки моим собственным.
ЕШ: Что побудило вас перейти от росписи крупных настенных работ к работе на холсте?
ХИ: Холст долгое время меня не привлекал; мне понадобилось почти 25 лет, чтобы почувствовать в этом необходимость. Я находил его слишком маленьким, лишенным истории, которую несут стены, районы и жизни людей. Настенные росписи тесно связаны с сообществами и окружающей средой. Но в какой-то момент я захотел работать более интроспективно и в ином темпе, чем это возможно в публичном пространстве. С муралами мне обычно приходилось завершать работу за день или два, что требовало спонтанности. Теперь я хочу копнуть глубже и медленно исследовать свой внутренний мир. Работа на холсте позволяет мне отходить от работы, пересматривать и корректировать — это процесс, который мне нравится. Работа на холсте также имеет больше постоянства, тогда как настенные росписи мимолетны и хрупки.
ЕШ: Вы выставлялись на международном уровне. Как это повлияло на вашу карьеру и художественное видение?
ХИ: Я не так часто выставлялся на международных площадках с холстами, как с настенными росписями. У меня было много международных проектов, будь то в Марокко, на Коморах или в США. Пару лет назад я выставлялся в Вашингтоне, но по-настоящему личная выставка с несколькомесячной подготовкой впервые проходит здесь, в Дубае. Международное влияние было невероятно обогащающее. В Дубае встречаешь людей со всего мира. Путешествовать не всегда значит покидать себя; иногда это путешествие внутрь себя. Мурал-арт, который по природе коллективен, также научил меня многому, особенно в отношении цветовых комбинаций. Сейчас моя цель — воплотить эти влияния в студийной работе.
ЕШ: Считаете ли вы, что искусство может быть инструментом социальных изменений? Если да, то как вы включаете социальные и политические темы в свое творчество?
ХИ: Честно говоря, я не уверен. Я бы не сказал, что мое творчество откровенно политизировано, хотя были случаи, когда социальные или политические темы всплывали. Моя основная мотивация очень личная — это желание выразить себя, найти свое место и исследовать вопросы, которые часто сложно сформулировать. Искусство для меня обладает поэтическим качеством, формой чистого самовыражения, поэтому оно может затрагивать социальные аспекты. На Коморах искусство стало культурным мостом, предоставляя доступную форму выражения для людей, особенно там, где мало культурных предложений. Но я не думаю, что искусство всегда должно служить какой-то цели, чтобы быть интересным. Главное — искренность и подлинность.
ЕШ: Какие у вас мысли о современном арт-рынке, особенно на Ближнем Востоке?
ХИ: Я знаю об этом совсем немного, потому что это для меня совершенно новая сфера. Я сознательно держался в стороне от галерей, институций и рынка. Сейчас я начинаю это понимать и осваиваю постепенно. Рядом со мной есть люди, которые помогают мне ориентироваться, но вхожу в это пространство с собственным подходом и с намерением оставаться верным себе. Это вызов, и он меня вдохновляет. Я понимаю, что коммерческая сторона необходима для устойчивости, и осознаю это, но основное внимание для меня — это найти свой голос. Ключевое — быть искренним и находить связь с теми, кто находит отклик в моем творчестве.
ЕШ: Каковы ваши будущие планы и стремления как художника? Есть ли конкретные темы или техники, которые вам хочется изучить?
ХИ: Честно говоря, я очень взволнован. После 25 лет живописи я ощущаю, что впереди еще столько всего. Кажется, что я только начинаю. Мне не терпится продвинуться в своем мастерстве. Хочу создать несколько выставок, исследовать новые направления и отточить технику работы ножом, которой сейчас уделяю особое внимание. Меня также очень привлекает скульптура — хотелось бы создавать крупномасштабные работы, экспериментировать с объемом и находить что-то новое. Скульптура ощущается как путь, который мне необходимо пройти, и я полон решимости реализовать это. Большое спасибо, что обратились ко мне. Подписывайтесь на мои социальные сети или заходите на мой сайт.
